ЕВРЕ́ЙСКИЙ ЯЗЫК

Язык, на котором была написана бо́льшая часть боговдохновенных книг Священного Писания, а именно 39 книг (согласно делению текста, принятому в большинстве переводов). Эти книги составляют три четверти объема всей Библии. В них встречаются небольшие фрагменты на арамейском языке. (См. АРАМЕЙСКИЙ ЯЗЫК.)

В Еврейских Писаниях сочетание «еврейский язык» не встречается, есть только упоминание о евреях — как об отдельных людях, так и о народе в целом. Когда речь идет об их языке, используются такие выражения, как «язык иудеев» (2Цр 18:26, 28), «[говорить] по-иудейски» (Не 13:24) и «язык Ханаана» (Иса 19:18) — во времена Исаии, в VIII в. до н. э., преобладающим языком в Ханаане был еврейский. В Христианских Греческих Писаниях уже есть упоминания о еврейском языке. Еврейским называется язык, на котором говорили иудеи (Ин 5:2; 19:13, 17, 20; Де 21:40; 22:2; Отк 9:11; 16:16), а также язык, на котором воскресший и прославленный Иисус Христос обратился к Савлу из Тарса (Де 26:14, 15). В Деяниях 6:1 проводится различие между иудеями, говорившими по-еврейски, и иудеями, говорившими по-гречески. (См. ГРЕЦИЯ, ГРЕКИ [«Иудеи, говорящие по-гречески»].)

Происхождение еврейского языка. Светская история не дает ответа на вопрос о происхождении еврейского языка, как, впрочем, и большинства других древних языков, например шумерского, аккадского (ассиро-вавилонского), арамейского и египетского. Это объясняется тем, что в самых ранних доступных нам письменных памятниках эти языки предстают уже полностью сформировавшимися. (См. ЯЗЫК, I.) Поэтому, какие бы гипотезы о происхождении и развитии еврейского языка ни строили ученые — например, что еврейский произошел от арамейского или от одного из ханаанских диалектов,— это всего лишь гипотезы. То же самое можно сказать и о попытках объяснить происхождение тех или иных слов, встречающихся в Еврейских Писаниях. Принято считать, что многие еврейские слова — аккадского или арамейского происхождения. Однако знаток еврейского языка Э. Горовиц отмечает: «Что касается этимологии [происхождения слов], взгляды ученых — даже самых лучших из них — сильно разнятся». Далее он приводит примеры того, как специалисты, притом довольно авторитетные, совершенно по-разному объясняют происхождение некоторых еврейских слов, и подытоживает: «Этим разногласиям между равно уважаемыми людьми науки нет конца» (Horowitz E. How the Hebrew Language Grew. 1960. С. xix, xx).

Библия — единственный исторический документ, предоставляющий надежные сведения о происхождении еврейского языка. Нет сомнений в том, что именно на этом языке говорили израильтяне — потомки «еврея Аврама» (Бт 14:13), который, в свою очередь, был потомком сына Ноя Сима (Бт 11:10—26). Ввиду того что Сим получил пророческое благословение (Бт 9:26), разумно предположить, что в то время, когда Бог смешал язык мятежников в Вавилоне, это не коснулось языка, на котором говорил Сим (Бт 11:5—9). Этот язык не изменился, он по-прежнему был тем «одним языком», который существовал со дней Адама (Бт 11:1). Из этого можно сделать вывод, что язык, который впоследствии стал называться еврейским, был тем языком, на котором говорили первые люди. Как уже отмечалось, другого объяснения происхождения еврейского языка наука предложить не может.

Стабильность еврейского языка. Известно, что с течением времени языки претерпевают изменения. Так, английский язык времен Альфреда Великого (IX в. н. э.) очень мало похож на современный английский. Ввиду этого можно было бы подумать, что к тому времени, когда Моисей начал писать первые книги Еврейских Писаний, язык, на котором он говорил, уже сильно отличался от языка Адама — ведь их разделяло 2 500 лет. Однако большая продолжительность жизни в то время сдерживала подобные изменения. Например, между Адамом и теми, кто пережил Потоп, было всего одно связующее звено — Мафусал, который застал и Адама, и детей Ноя. Кроме того, Сим, который родился до Потопа, еще при жизни Мафусала, умер, когда уже был взрослым Исаак. Со времени смерти Исаака (1738 до н. э.) до рождения Моисея (1593 до н. э.) прошло меньше 150 лет. Такое тесное соприкосновение разных поколений способствовало сохранению единообразия речи. Конечно, не всегда известно, насколько близко друг от друга жили эти люди, например Сим и Авраам,— а регулярные контакты тоже играют важную роль в сохранении стабильности языка.

О том, что не все потомки Сима продолжали говорить на «одном языке», существовавшем до Потопа, свидетельствует тот факт, что со временем появилась целая группа семитских языков, таких, как еврейский, арамейский, аккадский и различные диалекты арабского. Так, в XVIII в. до н. э. (ок. 1761 до н. э.) внук и внучатый племянник Авраама по-разному назвали холм, который они сложили из камней и который должен был служить между ними «свидетелем» и быть напоминанием. Иаков, прародитель израильтян, назвал его Галаад, а Лаван, который жил в местности Арам, то есть в Сирии (сам он не был потомком Арама), назвал его по-арамейски Иегар-Сагадуфа (Бт 31:47). Однако этот факт сам по себе еще не говорит о том, что в то время арамейский и еврейский языки сильно отличались друг от друга: судя по всему, Иаков не испытывал трудностей в общении с жителями Сирии. Когда возникают новые явления и появляются новые предметы, люди, живущие в удаленных друг от друга местах, но говорящие на близкородственных языках, могут давать им разные названия, хотя по своей структуре их языки могут оставаться очень похожими.

Позднее в речи самих израильтян появились вариации в произнесении некоторых звуков. Например, во времена судей (1473—1117 до н. э.) ефремляне произносили слово «шибболет» как «сибболет» (Сд 12:4—6). Однако на основании этого еще нельзя утверждать, как делают некоторые, что тогда израильтяне говорили на разных диалектах.

В VIII в. до н. э. еврейский и арамейский языки уже настолько отличались друг от друга, что о них можно было говорить как об отдельных языках. Это видно из того, что представители царя Езекии просили послов ассирийского царя Сеннахирима: «Пожалуйста, говори с твоими слугами на сирийском [арамейском] языке, потому что мы понимаем его, и не говори с нами на языке иудеев при людях, находящихся на стене» (2Цр 18:17, 18, 26). Хотя в то время на Ближнем Востоке арамейский был языком межнационального и дипломатического общения, большинство иудеев его не понимало. Самые ранние из известных небиблейских письменных документов на арамейском языке датируются примерно тем временем и демонстрируют коренные отличия арамейского от еврейского.

Были ли оба эти языка, еврейский и арамейский, ответвлениями от первоначального «одного языка»? Или ответвлением был только один, а другой прямым продолжением того «одного языка», сохранившим его структуру? Хотя Библия не дает однозначного ответа на этот вопрос, можно предположить, что язык, на котором писал Моисей, был тем языком, на котором говорили первые люди.

Если допустить, что до Потопа люди письменно фиксировали исторические события, то это в большой мере должно было содействовать сохранению первоначального языка в неизменном виде. И даже если исторические сведения передавались устно, это все равно способствовало бы стабильности языка. Тот факт, что впоследствии иудеи с большой скрупулезностью переписывали текст Священного Писания, заботясь о его сохранности, говорит о том, что и во времена патриархов самые ранние сведения о взаимоотношениях Бога с людьми передавались очень бережно.

Еще одним свидетельством в пользу того, что еврейский язык — это тот самый «один язык», который существовал до вавилонского смешения, служит его поразительная стабильность: за тысячу лет, на протяжении которых создавались Еврейские Писания, еврейский язык практически не изменился. В одной библейской энциклопедии отмечается: «Одна из самых примечательных особенностей еврейского языка В[етхого] З[авета], состоит в том, что, хотя эта часть Библии писалась на протяжении тысячи с лишним лет, язык (грамматика и лексика) первых книг практически не отличается от языка последних» (The International Standard Bible Encyclopedia / Под ред. G. Bromiley. 1982. Т. 2. С. 659).

Ограниченность знаний о еврейском языке. Современные знания о древнееврейском языке никак нельзя назвать полными. По словам профессора Бертона Годдарда, «еврейский язык В[етхого] З[авета] в значительной мере должен объяснять сам себя» (The Zondervan Pictorial Bible Dictionary / Под ред. M. Tenney. 1963. С. 345). Дело в том, что в распоряжении ученых очень мало небиблейских еврейских текстов, которые датируются тем временем и с помощью которых можно было бы лучше понять значение тех или иных еврейских слов. Среди образцов древнееврейского языка, имеющих какую-то ценность, можно назвать Гезерский календарь (краткое описание годового цикла сельскохозяйственных работ, датируемое X в. до н. э.; ИЛЛЮСТРАЦИЯ. Т. 1. С. 960), некоторые остраконы, или глиняные черепки с надписями, из Самарии (главным образом это записи о поставках вина, масла и ячменя, датируемые первой половиной VIII в. до н. э.), Силоамская надпись (обнаруженная в водном тоннеле в Иерусалиме и датируемая временем правления царя Езекии [745—717 до н. э.]), а также остраконы из Лахиша (Лахиса) (относящиеся ко второй половине VII в. до н. э.).

Кроме того, имеется обнаруженная в Библе (Гевале) и датируемая началом 1-го тыс. до н. э. финикийская надпись на саркофаге царя Ахирама, язык которой похож на еврейский, а также надпись на Моавитском камне, относящаяся предположительно к началу IX в. до н. э. Язык последней надписи очень близок к еврейскому, что вполне объяснимо, так как моавитяне были потомками Лота, племянника Авраама (Бт 19:30—37).

Однако объем всех этих надписей чрезвычайно мал по сравнению с объемом Еврейских Писаний.

В Еврейских Писаниях затрагивается множество разных тем и используется обширный запас слов. Тем не менее даже они не содержат всех слов и выражений древнееврейского языка. В Силоамской надписи и остраконах из Лахиша, например, встречаются словосочетания и грамматические конструкции, которых нет в тексте Библии. Однако нет никаких сомнений, что они еврейские. В древнееврейском языке, безусловно, было гораздо больше корневых слов, чем известно сегодня, не говоря уже о тысячах производных от них слов.

Помимо отрывков, которые, по всеобщему признанию, были написаны на арамейском языке, в Еврейских Писаниях есть ряд слов и выражений, образованных от неизвестных корневых слов. По мнению лексикографов, многие из этих слов — заимствования из других семитских языков, таких, как арамейский, аккадский и арабский. Однако это всего лишь предположение. Э. Горовиц замечает: «Некоторые заимствования настолько древние, что ученые не могут определить, из какого языка в какой произошло заимствование» (How the Hebrew Language Grew. С. 3, 5). Более вероятно, что такие спорные слова — изначально еврейские. И это еще одно свидетельство того, что современное знание древнееврейского языка далеко не полное.

О богатстве лексики древнееврейского языка свидетельствуют тексты, написанные на рубеже эр. К ним относятся небиблейские религиозные документы из числа свитков Мертвого моря, а также Мишна — свод раввинистических предписаний иудаизма. Профессор М. Уаксман написал: «Библейский иврит... не исчерпывает всех слов еврейского языка, что подтверждает Мишна, в которой встречаются сотни слов, отсутствующих в Библии» (The Encyclopedia Americana. 1956. Т. 14. С. 57a). Конечно, некоторые из этих слов могли быть более поздними заимствованиями или новообразованными словами, но многие, несомненно, уже входили в еврейскую лексику, когда создавались Еврейские Писания.

Когда еврейский язык начал выходить из употребления? Широко распространено мнение, что иудеи стали переходить на арамейский язык, когда находились в вавилонском плену. Однако весомых доказательств этому нет. На современных примерах можно увидеть, что покоренные народы или иммигранты в большинстве случаев еще очень долго — на протяжении времени куда более долгом, чем 70 лет,— продолжают говорить на родном языке. Более того, если говорить об иудеях, то они знали об обещании Бога вернуть их в родную землю, а потому вряд ли отказались бы от еврейского языка и перешли на аккадский (ассиро-вавилонский) или арамейский — язык межнационального общения того времени. И хотя в книгах, написанных во время и после плена, таких, как Даниила, Ездры и Эсфирь, встречаются арамейские слова и есть даже целые фрагменты, написанные на арамейском, в этом нет ничего удивительного. Эти книги освещают события, происходившие в странах, в которых говорили по-арамейски, а также содержат официальную переписку. Кроме того, они повествуют о народе, который находился под властью государств, использовавших арамейский в качестве языка дипломатического общения.

Согласно Неемии 8:8, когда народу читали вслух Закон Бога, требовалось раскрывать его смысл и помогать слушающим понять то, что зачитывалось. Некоторые полагают, что вернувшиеся из плена уже плохо понимали еврейский язык и поэтому чтение в какой-то мере сопровождалось пересказом на арамейском языке. Как бы то ни было, особый упор в стихе делается на то, что народу нужно было объяснить значение Закона и показать, как применять те или иные его положения. (Ср. Мф 13:14, 51, 52; Лк 24:27; Де 8:30, 31.)

В действительности в Библии нет указания на то, что народ перестал использовать еврейский язык в повседневном общении. И хотя некоторые иудеи взяли себе в жены азотянок, аммонитянок и моавитянок и никто из детей, рожденный от этих браков, «не говорил по-иудейски», тот факт, что Неемия был крайне недоволен этими иудеями, показывает, что такое пренебрежение еврейским языком было совершенно недопустимым (Не 13:23—27). И это понятно, ведь чтению Божьего Слова отводилось важное место, а оно практически полностью было написано на еврейском языке.

В Библии ничего не сообщается о периоде времени с V в. до н. э., когда было закончено составление канона Еврейских Писаний (вероятно, при жизни Ездры и Малахии), и вплоть до начала нашей эры. Светских источников тоже не много. Но и они не содержат веских доказательств того, что в то время иудеи стали переходить с еврейского на арамейский. Судя по всему, многие апокрифы, в частности книга Иудифи, книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, книга пророка Варуха и Первая книга Маккавейская, были написаны на еврейском языке, а эти книги принято датировать III—I вв. до н. э. И, как уже отмечалось выше, некоторые небиблейские тексты из числа свитков Мертвого моря тоже написаны на еврейском. На этом же языке в начале нашей эры была составлена иудейская Мишна.

На основании этих и других фактов профессор-гебраист У. Хомский утверждает, что выдвигаемое некоторыми иудейскими и неиудейскими учеными предположение, что арамейский язык полностью вытеснил еврейский, совершенно бездоказательно и уже практически опровергнуто. Скорее можно предположить, что иудеи владели двумя языками, но при этом основным оставался еврейский. Вот что пишет У. Хомский о мишнаитском еврейском: «Ему присущи все черты живого разговорного языка — языка крестьян, торговцев и ремесленников. [...] На основе имеющихся фактов можно заключить, что в эпоху Второго храма, особенно в конце этой эпохи, иудеи владели обоими языками [еврейским и арамейским]. Иногда они говорили на одном языке, иногда на другом» (Chomsky W. Hebrew: The Eternal Language. 1969. С. 207, 210).

Все же самое убедительное доказательство того, что еврейский язык оставался живым вплоть до I в. н. э.,— это упоминания о нем в Христианских Греческих Писаниях (Ин 5:2; 19:13, 17, 20; 20:16; Отк 9:11; 16:16). Хотя ряд ученых убеждены, что в этих стихах под еврейским языком подразумевается арамейский, есть все основания считать, что речь идет именно о еврейском. (См. АРАМЕЙСКИЙ ЯЗЫК.) Когда врач Лука пишет, что Павел обратился к народу в Иерусалиме на «еврейском языке», кажется маловероятным, чтобы он имел в виду арамейский (сирийский) язык (Де 21:40; 22:2; ср. 26:14). Поскольку в Еврейских Писаниях проводилось четкое различие между арамейским (сирийским) языком и «языком иудеев» (2Цр 18:26), а также поскольку иудейский историк Иосиф Флавий (I в. н. э.), обсуждая этот библейский отрывок, упоминает сирийский и еврейский как отдельные языки (Иудейские древности. X. 1. 2), логично заключить, что и авторы книг Христианских Греческих Писаний не стали бы говорить о еврейском языке, подразумевая в действительности арамейский (сирийский).

То, что к тому времени арамейский язык широко использовался в Палестине,— общепризнанный факт. Одним из свидетельств этого служит то, что в некоторых именах, таких, как Варнава, Вартимей и Варфоломей, вместо еврейского слова бен (озн. «сын») использовалось арамейское бар, которое в указанных именах представлено формой Вар-. В то же время некоторые иудеи носили греческие имена, как, например, Андрей и Филипп, но это само по себе еще не указывает на то, что они предпочитали говорить по-гречески, точно так же как латинское имя Марка не говорит о том, что в его семье общались по-латински. Судя по всему, в I в. н. э. в Палестине в ходу было четыре языка: три из них, еврейский, латинский и греческий, упоминаются в Библии (на них была сделана надпись, прикрепленная над головой казненного Христа [Ин 19:19, 20]), четвертым был арамейский. Из всех этих языков латинский использовался меньше всего.

Вполне возможно, что Иисус Христос иногда говорил по-арамейски, например с сирофиникиянкой (Мк 7:24—30). Принято считать, что некоторые его слова, записанные в Евангелиях, были сказаны по-арамейски. Но даже здесь не все однозначно. Например, считается, что слова, произнесенные Иисусом, когда он был пригвожден к столбу: «Эли́, Эли́, лама́ савахфани́?» (Мф 27:46; Мк 15:34) — были сказаны им по-арамейски, возможно на галилейском диалекте. Однако в одном библейском словаре отмечается: «Среди ученых нет единого мнения относительно того, на каком языке была произнесена эта фраза и на каком языке обычно говорил Иисус: на еврейском или на арамейском. [...] Судя по документам, в I в. н. э. в Палестине говорили на арамеизированном еврейском» (The Interpreter’s Dictionary of the Bible / Под ред. G. Buttrick. 1962. Т. 2. С. 86). В действительности греческая транслитерация слов Христа, приведенная Матфеем и Марком, не позволяет однозначно идентифицировать язык-источник.

Еще одним свидетельством того, что во времена апостолов еврейский был живым языком, служит то, что, по некоторым сведениям, Матфей изначально написал свое Евангелие на еврейском.

Учитывая все изложенное выше, можно заключить, что еврейский язык начал выходить из употребления главным образом после и вследствие разрушения Иерусалима и его храма, а также рассеяния остатка его жителей в 70 г. н. э. Тем не менее этот язык продолжали использовать в синагогах повсюду, где появлялись иудейские общины. Начиная приблизительно с VI в. н. э. очень многое для сохранения еврейского текста Библии в неизменном виде делали еврейские ученые, известные как масореты. В XVI в. возродился интерес к древнееврейскому языку, а в последующие века началось интенсивное изучение других семитских языков. Все это способствовало более глубокому пониманию древнееврейского языка и, как следствие, созданию более точных переводов Еврейских Писаний.

Еврейский алфавит и письмо. Еврейский алфавит состоял из 22 букв, обозначающих согласные звуки. Эти буквы служили для передачи примерно 28 звуков: некоторые буквы, очевидно, передавали два звука. Гласные звуки подставлялись при чтении по контексту. Для сравнения: любой русскоговорящий человек может догадаться, что сокращение «тлфн» — это слово «телефон», а «пжлйст» — «пожалуйста». Очевидно, что произношение слов в Еврейских Писаниях сохранялось и передавалось из поколения в поколение теми, кто был специально обучен читать Закон, Пророков и Псалмы для назидания народа. Во второй половине 1-го тыс. н. э. масореты снабдили консонантный текст (состоящий из одних согласных букв) знаками огласовки — точками и черточками, которые служили для обозначения гласных звуков. Кроме того, они ввели акцентные знаки для обозначения ударения, паузы, связи между словами и частями предложений, а также для регулирования изменения интонации при чтении.

Самые ранние из дошедших до нас еврейских надписей выполнены староеврейским письмом, которое сильно отличается от квадратного еврейского письма более поздних документов, например составленных в первые века нашей эры. Квадратное письмо часто называют арамейским или ассирийским. Многие считают, что переход от староеврейского начертания букв к квадратному еврейскому шрифту произошел в эпоху вавилонского плена. Однако гебраист Эрнст Вюртвайн отмечает: «Долгое время староеврейское письмо продолжало существовать рядом с квадратным. Староеврейские буквы появляются на монетах времени восстания Бар-Кохбы (132—135 н. э.). Староеврейским шрифтом выполнен текст некоторых документов, найденных в пещерах у Мертвого моря» (Würthwein E. The Text of the Old Testament. 1979. С. 5).

Раннехристианский писатель Ориген (II—III вв.) утверждал, что в более точных копиях греческих переводов Еврейских Писаний тетраграмматон, или четыре еврейские буквы, составляющие священное имя Бога — Иегова, был написан древними еврейскими буквами. Этот факт подтверждается фрагментами пергаментных свитков, которые датируются I в. н. э. и содержат книги малых пророков на греческом языке. В них тетраграмматон написан древними еврейскими буквами. (См. Прил. в NW, с. 1563, пункты 2—4.) В отрывках греческого перевода Акилы, датируемых концом V — началом VI в. н. э., Божье имя тоже написано староеврейскими буквами (Прил. в NW, с. 1563, пункты 7, 8).

Э. Горовиц отмечает: «Именно староеврейский алфавит греки заимствовали и передали латинянам, и именно на староеврейский алфавит греческий похож больше всего» (How the Hebrew Language Grew. С. 18).

Особенности еврейского языка. Еврейский — очень выразительный язык, позволяющий живописать события. Его короткие предложения и простые союзы делают повествование живым и динамичным. Еврейская поэзия, которая строится на параллелизме и ритме, необычайно эмоциональна и экспрессивна.

Еврейский язык богат метафорами. В Бытии 22:17 сочетание «морской берег» по-еврейски буквально звучит как «губа моря». Также в еврейском языке использовались такие метафорические выражения, как «лицо земли», «голова горы», «уста пещеры» и многие другие. Однако подобный антропоморфизм (очеловечивание) вовсе не указывает на то, что у евреев были анимистические верования. Это видно из того, что в Священном Писании резко осуждаются те, кто поклоняется деревьям и другим предметам. (Ср. Иса 44:14—17; Иер 10:3—8; Авв 2:19.)

Значительная часть еврейских слов обозначает конкретные действия или объекты и связана с такими чувствами, как зрение, слух, осязание, вкус и обоняние. У слушателя или читателя эти слова рисуют в уме яркие образы. Ввиду конкретности еврейской лексики некоторые ученые утверждают, что этому языку недостает абстрактности. И все же в библейском еврейском есть отвлеченные существительные. Например, существительное махашава́ (образованное от корня хаша́в со знач. «думать») служит для обозначения таких абстрактных понятий, как «мысль», «идея», «замысел», «план». От глагола бата́х (озн. «доверять; полагаться») образовано существительное бе́тах, означающее «безопасность». Но как правило, абстрактные понятия выражаются с помощью конкретных существительных. Вот несколько примеров. В еврейском языке есть корневой глагол каве́д, основное значение которого «быть тяжелым». В Иезекииля 27:25 этот глагол переведен как «обрел... славу» (букв. «стал тяжелым»). От этого глагола образованы существительное каве́д, которое означает «печень» (один из самых тяжелых внутренних органов), и существительное каво́д, имеющее значение «слава» (Лв 3:4; Иса 66:12). Слово йад, буквальное значение которого «рука», также может означать «ответственность», «власть» и «руководство» (Бт 4:11; 42:37; Пр 18:21; Исх 38:21). Значения слова аф — «ноздря» и «гнев» (Бт 24:47; 27:45), а слова зеро́а — «рука» и «сила» (Вт 33:20; 1См 2:31).

Из-за такой конкретности еврейской лексики текст Еврейских Писаний труден для перевода. Если переводить еврейские слова буквально, они могут обретать совершенно иной смысл. Кроме того, в разных языках своя грамматика, поэтому в переводе сложно передать точный смысл, своеобразие выражения мысли и силу еврейского языка, особенно его глагольных форм.

Уникальное свойство еврейского языка — лаконичность. Он позволяет выражать мысли предельно кратко. (Арамейский язык, ближайший родственник еврейского в группе семитских языков, более тяжеловесный и многословный.) Чтобы передать всю экспрессивность, динамичность и силу еврейских глаголов, в переводе нередко приходится добавлять какие-то слова. Хотя при этом страдает лаконичность, это позволяет более полно отразить красоту и глубину еврейского текста.

Еврейская поэзия. Все перечисленные особенности еврейского языка, включая его способность рисовать в уме человека яркие образы, позволяют создавать выразительные поэтические произведения. Стихотворные строки в еврейской поэзии очень короткие — часто они состоят из 2—3 слов — и производят сильное воздействие на читателя. Профессор Дж. Муйленберг, один из авторов известного английского перевода Библии, отметил: «Язык [еврейской поэзии] очень лаконичный и емкий; акцент делается на важных словах. Например, Псалом 23 в оригинале содержит 55 слов; в современных западных переводах слов вдвое больше. Но даже в переводе прослеживается экономность оригинала. [...] Язык еврейской поэзии очень живой. [...] Еврейские поэты дают нам возможность увидеть, услышать, почувствовать. Ощущения живые и реалистичные... Поэт мыслит образами, и эти образы связаны с реалиями повседневной жизни, знакомой всем и каждому» (An Introduction to the Revised Standard Version of the Old Testament. 1952. С. 63, 64).

В качестве наглядного примера лаконичности языка еврейской поэзии рассмотрим первый стих Псалма 23 в «Переводе нового мира» (косой чертой отделены друг от друга русские слова, которыми передано то или иное еврейское слово):

Иегова / — мой Пастырь. /

[Я] ни в чем / не буду нуждаться. /

Как видно, для перевода четырех еврейских слов в русском используется десять. В оригинале указание на лицо («я») содержится в форме глагола, переведенного выражением «не буду нуждаться».

Основные формы параллелизма. Самый характерный и самый распространенный прием древнееврейского стихосложения — параллелизм, при котором ритм задается не рифмой, а смыслом, поэтому его называют смысловым. Рассмотрим Псалом 105:8, состоящий из двух стихотворных строк:

Он помнит свое соглашение вовек,

Слово, которое он велел исполнять,— тысячу поколений.

Здесь используется синонимический параллелизм, при котором вторая строка другими словами повторяет часть первой. В данном случае выражение «он помнит» общее для обеих строк. А параллелизм строится на синонимических парах «соглашение» и «слово, которое он велел исполнять», а также «вовек» и «тысячу поколений».

Кроме этого, большинство современных ученых выделяют еще две основные формы параллелизма.

Одна из них антитетический (противопоставительный, контрастный) параллелизм, при котором мысль, выраженная во второй строке, противопоставляется мысли, высказанной в первой. Это можно проиллюстрировать на примере Псалма 37:9:

Потому что делающие зло будут истреблены,

А надеющиеся на Иегову наследуют землю.

Другая форма — синтетический (структурный) параллелизм, при котором вторая часть предложения, или полустрока, не просто вторит первой или контрастирует с ее содержанием, но развивает и дополняет выраженную в ней мысль. В качестве примера можно привести Псалом 19:7—9:

Закон Иеговы совершенен —

оживляет душу.

Напоминание Иеговы надежно —

делает неопытного мудрым.

Постановления Иеговы справедливы —

доставляют сердцу радость.

Заповедь Иеговы чиста —

дает глазам сиять.

Страх перед Иеговой чист —

пребывает вечно.

Судебные решения Иеговы истинны,

все праведны.

Можно заметить, что вторая часть каждого предложения развивает и дополняет мысль первой. Таким образом получается, что вся стихотворная строка — это результат синтеза двух компонентов. Только благодаря вторым полустрокам, таким, как «оживляет душу» и «делает неопытного мудрым», становится понятно, в каком отношении «закон Иеговы совершенен» и его «напоминание... надежно». При синтетическом параллелизме между первой и второй частью предложения делается ритмическая пауза. Благодаря такому построению текста не только развивается мысль, но и сохраняется определенная структура стиха, параллелизм формы. Вот почему такой параллелизм иногда называют структурным.

Другие формы параллелизма. Выделяют и другие формы параллелизма, которые, по сути, представляют собой вариации трех основных: синонимического, антитетического и синтетического. Среди них — образный, ступенчатый и обратный параллелизм.

В основе образного (сравнительного, эмблематического) параллелизма лежат сравнения и метафоры. В качестве примера можно привести Псалом 103:12:

Как далек восход от заката,

Так удалил он от нас наши преступления.

При ступенчатом параллелизме часть первой строки повторяется в последующих строках (одной, двух или более) и добавляются новые элементы. Пример такого параллелизма находим в Псалме 29:1, 2:

Воздайте Иегове, о вы, сыновья сильных,

Воздайте Иегове славу, признайте его силу.

Воздайте Иегове славу, достойную его имени.

Более сложный обратный (зеркальный, хиастический) параллелизм может охватывать несколько стихов. Рассмотрим Псалом 135:15—18:

1) Идолы народов — серебро и золото,

2) Дело рук человеческих.

3) Есть у них уста, но не говорят,

4) Есть у них глаза, но не видят,

5) Есть у них уши, но не слышат,

6) И нет духа в их устах.

7) Подобны им будут делающие их,

8) Каждый, кто полагается на них.

Вот что об этой форме параллелизма писал литературовед У. Трейл: «Здесь первая строка перекликается с восьмой: в одной говорится о языческих идолах, а в другой о тех, кто полагается на идолов. Вторая строка соотносится с седьмой: в одной речь идет об их изготовлении, а в другой об их изготовителях. Третья строка связана с шестой: в одной сказано об устах, которые не говорят, а в другой об устах, в которых нет дыхания. Четвертая строка перекликается с пятой: глаза, которые не видят, и уши, которые не слышат,— здесь, так сказать, происходит слияние двух частей обратного параллелизма посредством синтетического параллелизма» (Trail W. Literary Characteristics and Achievements of the Bible. 1864. С. 170).

Похожая, но более простая форма обратного параллелизма заключается в инверсии, или расположении слов в смежных строках в обратном порядке, как, например, в Исаии 11:13б:

Ефрем не будет испытывать ревности к Иуде,

а Иуда не будет питать вражды к Ефрему.

Грамматика

I. Глаголы. Глагол — самая важная часть речи в еврейском языке. Наиболее простая глагольная форма — это форма совершенного вида третьего лица единственного числа мужского рода. Именно она дается в заголовках словарных статей. Согласные этой формы — их, как правило, три — представляют собой корень. Трехсогласные корни типичны для всех семитских языков. От таких корней образованы почти все слова древнееврейского языка.

Трехбуквенный глагольный корень представляет собой простейшую глагольную основу, которую часто называют первичной. От нее путем добавления приставок, удвоения корневого согласного и изменения огласовки образуют еще шесть основ. Эти семь основ (их принято также называть породами) отражают различные модификации первичного значения глагола и обозначают три вида действия: простое, интенсивное (усиленное) и каузативное (причинно-побудительное). Различают следующие породы: кал, нифал, пиэл, пуал, хитпаэл, хифил, хофал. Они представлены в таблице.

Категории лица, числа и рода выражаются через присоединение к этим семи основам суффиксов и приставок.

Вид глагола. В русском языке глагол имеет категорию времени (прошедшее, настоящее и будущее). Однако в еврейском языке действие рассматривалось не с позиции времени, а с позиции его завершенности или незавершенности.

Для передачи завершенности действия использовался глагол в форме совершенного вида (перфекта). Например, в Бытии 1:1 говорится: «В начале Бог сотворил небеса и землю». Это законченное действие: Бог «сотворил», то есть он закончил творить небеса и землю.

Для передачи незавершенности действия использовался глагол в форме несовершенного вида (имперфекта). К примеру, в Исходе 15:1 сказано: «Моисей и сыновья Израиля стали петь». Хотя действие началось (они «стали» петь), оно не закончилось.

Таким образом, в еврейском языке глагол сам по себе не имел категории времени. Совершенный вид указывал на законченность действия безотносительно ко времени (прошедшему, настоящему или будущему). Несовершенный же вид всегда указывал на незаконченность действия, будь то в прошлом, настоящем или будущем.

Итак, хотя древние евреи имели представление о времени, категория времени в их языке играла второстепенную роль. В своем труде о древнееврейском языке К. Йейтс пишет: «Представление о времени у большинства современных народов отличается от представления о времени, свойственного семитскому мышлению. Для евреев указание времени действия не имело особого значения, тогда как для представителей индогерманских народов время совершения действия обязательно должно быть указано. Семитам, как правило, было достаточно знать, завершено действие или нет. Если этого было недостаточно, они добавляли слова, указывающие на время, или упоминали какое-то историческое событие» (Yates K. The Essentials of Biblical Hebrew / Под ред. J. Owens. 1954. С. 129). Если еврейский язык, как можно заключить из Библии, был тем языком, на котором говорили в Эдеме Адам и Ева, тогда понятно, почему в этом языке не уделялось особого внимания указанию времени действия: в этом отражался взгляд совершенного человека, который должен был жить вечно, а не только лишь 70—80 лет. Еврейский язык — прекрасное средство общения, которое Иегова дал людям. На этом языке они могли общаться друг с другом и с Богом.

При переводе время глагола определяется по контексту. Именно контекст показывает, произошло то или иное действие в прошлом, происходит в настоящем или произойдет в будущем.

II. Существительные. Как отмечалось выше, в древнееврейском языке почти все слова, включая существительные, образованы от глагольных корней. Глагольное происхождение отражено и в написании существительных, и в их значении.

В древнееврейском языке два рода: мужской и женский. Существительные женского рода, как правило, имеют окончание -а (во мн. ч. -от), например: мицва́ (озн. «заповедь»), мицво́т (озн. «заповеди» [ж. р., мн. ч.]).

В древнееврейском языке три числа: единственное, множественное и двойственное. Двойственное число (образуется при помощи суффикса -а́йим) употребляется в основном со словами, обозначающими парные предметы и части тела, например «руки» (йада́йим), «уши» (озна́йим).

К существительным могут присоединяться местоимения. Так, сус — это «лошадь», а суси́ — «моя лошадь», сусе́йха — «твои лошади».

III. Прилагательные. Прилагательные в древнееврейском языке тоже образованы от глагольных корней. Так, от глагола гада́л (озн. «стать большим, великим») образовано прилагательное гадо́л (озн. «большой; великий»). (В древнееврейском языке есть определенный артикль ха- и нет неопределенного артикля.)

В предложении прилагательное может быть сказуемым или определением.

Прилагательное-сказуемое, как правило, ставится перед существительным и согласуется с ним в роде и числе. К примеру, выражение тов хакко́л (букв. «хороший [артикль] голос») переводится как «этот голос хорош».

Прилагательное-определение ставится после определяемого существительного и согласуется с ним не только в роде и числе, но и по категории определенности. Так, сочетание хакко́л хатто́в (букв. «[артикль] голос [артикль] хороший») переводится как «хороший голос».

Транслитерация. Далее приведены принятые в этом издании правила передачи знаков еврейской письменности посредством букв русского алфавита. Евреи писали справа налево, но для русскоязычных читателей еврейские слова транслитерируются так, чтобы их можно было читать слева направо.

Согласные. Как видно из сопроводительной таблицы, пять букв еврейского алфавита на конце слова имеют особое начертание. Некоторые согласные (ת ‏,פ ‏,כ ‏,ד ‏,ג ‏,ב) могли произноситься как щелевые и как смычные. Смычное произношение обозначалось точкой внутри буквы (תּ ‏,פּ ‏,כּ ‏,דּ ‏,גּ ‏,בּ). Однако, если какой-либо из этих букв с точкой предшествовал гласный, тогда точка обозначала удвоение согласного. Так, גַּבַּי транслитерируется как габба́й. Большинство других согласных тоже удваиваются, если внутри них стоит точка (например, זּ — зз). Исключение составляет буква хе (ה), которая на конце слова может писаться с точкой внутри, но которая никогда не удваивается.

Согласные вав и йод иногда используются для обозначения гласных. Буква вав (ו) со знаком огласовки хо́лем (·) над ней называется «холемом полного написания» (וֹ) и транслитерируется буквой о. Сочетание וּ передается как у и в начале слова всегда образует слог. Но если под буквой вав стоит еще один знак огласовки (וַּ), тогда точка внутри этой буквы обозначает ее удвоение. Так, בַּוַּי — бавва́й, а בּוּז — буз.

В сочетании с буквой каф в ее конечной форме значки шва ( ְ) и ка́мец ( ָ) пишутся внутри этой буквы, а не под ней: ךָ ‏,ךְ.

Гласные. Значки гласных ставятся под согласным, за исключением значков хо́лем (·), который пишется над согласным, и шу́рек ( ֹ), который ставится в углублении буквы вав (וּ).

Сверхкраткие гласные. При произнесении этих гласных получался едва различимый звук.

При определенных условиях значок шва произносится и транслитерируется как е (э). Однако, если этот значок следует за кратким гласным или стоит под согласным, закрывающим слог, он передает отсутствие гласного звука («немое шва») и считается слогоразделом, например: יִקְטֹל — йикто́л.

Деление на слоги. В древнееврейском языке слог всегда начинается с согласного и включает: 1) один полный гласный или 2) один сверхкраткий гласный и один полный гласный. Например, в слове קָטַל два слога: первый — קָ (ка), второй — טַל (тал). Оба слога начинаются с согласного и включают полный гласный. Однако в слове בְּרִית (бери́т) всего один слог, поскольку здесь только один полный гласный (. — и); значок шва ( ְ — е) обозначает сверхкраткий гласный.

Есть два исключения из правила, согласно которому слог всегда начинается с согласного: 1) Если слово начинается с וּ (у). В этом случае у образует слог. Так, וּבֵן — у-ве́н, וּשְׁמִי — у-шеми́. 2) Если под согласными ע ‏,ח ‏,הּ на конце слова стоит знак огласовки па́тах ( ַ). Такой патах (его принято называть «беглым патахом») читается перед согласным, а не после него. Например, רוּחַ — ру́-ах, а не ру-ха́.

Иногда между словами стоит макке́ф — похожая на дефис короткая горизонтальная черточка (־). Маккеф связывает два слова и более между собой, показывая, что они читаются как одно слово. При этом ударение сохраняется только в последнем слове. Например, כָּל־אֲשֶׁר — кол-аше́р.

Ударение. В еврейском языке ударение всегда падает либо на последний слог слова, либо (гораздо реже) на предпоследний.

В транслитерации знак ударения ставится над гласным ударного слога.

[Таблица, страница 680]

Простая

Интенсивная

Каузативная

1) активная (кал)

3) активная (пиэл)

6) активная (хифил)

2) пассивная (нифал)

4) пассивная (пуал)

7) пассивная (хофал)

—

5) возвратная (хитпаэл)

—

[Таблица, страница 680]

—

Простая

Интенсивная

Каузативная

Активная

קָטַל

ката́л

он убил

קִטֵּל

китте́л

он убил (жестоко)

הִקְטִיל

хикти́л

он принудил убить

Пассивная

נִקְטַל

никта́л

он был убит

קֻטַּל

кутта́л

он был убит (жестоко)

הָקְטַל

хокта́л

он был принужден убить

Возвратная

—

הִתְקַטֵּל

хиткатте́л

он убил себя

—

[Таблица, страница 682]

Знак

Согласные

Транслитерация

а́леф

не передается

בּ

бет

—

גּ

ги́мел

—

דּ

да́лет

—

хе

вав

за́йин

хет

тет

йод

כּ

каф

כ конечный: ך

—

ла́мед

מ конечный: ם

мем

נ конечный: ן

нун

са́мех

а́йин

не передается

פּ

пе

פ конечный: ף

—

צ конечный: ץ

ца́де

коф

реш

שׂ

син

שׁ

шин

תּ

тав

—

Полные гласные

ָ (долгий)

ка́мец

па́тах

ֵ (долгий)

це́ре

е (э)

се́гол

е (э)

хи́рек

ֹ (долгий)

хо́лем

ка́мец-хату́ф

киббу́ц

шу́рек

Сверхкраткие гласные

шва

е (э) или не передается

хате́ф-па́тах

хате́ф-се́гол

е (э)

хате́ф-ка́мец

Особые сочетания

י ָ = ай

י ַ = ай

י ֵ = е (э)

י ֶ = ей

י ִ = и

וֹ = о

וּ = у

יו ָ = ав